Этот день настал. В четверг, 18 февраля, на Берлинском кинофестивале начался показ самого длинного фильма в истории киносмотра, черно-белой драмы филиппинского постановщика Лава Диаса «Колыбельная скорбной тайне». Съемочная группа пришла в 9 утра на красную дорожку и позировала фотографам, пока журналисты обгоняли друг друга, чтобы занять места поудобнее.
Лирическое отступление.
Кинорынок в Берлине подошел к концу. Журнал Screen уже второй день не выходит, но зато публикует таблицу с оценками кинокритиков. Посмотрите, что поставили конкурсным картинам специалисты.
«Колыбельная скорбной тайне», режиссер Лав Диас (основной конкурс)
«Человек, снявший восьмичасовой фильм, — какой-то садист», — возмущенно выдала симпатичная британская журналистка в утренней очереди на показ. «А вы знаете, в честь кого его назвали?» — поворачивается немецкий коллега. Британка не знает. «В честь Лаврентия Берии», — замечает немец. «Ну, понятно», — протяжно говорит журналистка, но мы не вмешиваемся, потому что отвлекаться нельзя. Начнут впускать, и нужно бежать, а то в ряду с первого по девятый не так много удобных мест.
В зале витает запах шампанского, потому что премьера, съемочная группа позирует на дорожке, а в Берлине прохладно, и необходимо согреться перед показом.
Красная дорожка при свете дня — большая редкость для Берлинале
Журналисты волнуются: начало, намеченное на 09:30, откладывается, в то время как запах шампанского становится совсем невыносимым. В зале царит нервное возбуждение, где-то хихикают. Наконец Лав Диас с продюсерами и актерами появляются в зале, занимают места, и на сцену выходит человек в костюме, объявляющий, что часовой перерыв закончится в 14:45, а если вы будете выходить из зала, не забудьте взять бумажный браслет, по нему вас пустят обратно. Начинаем просмотр в 09:50.
«Колыбельная» — фильм не только черно-белый. Он снят в академическом формате 4×3. Смотреть его непросто, потому что глаз не привык к столь длительному восприятию монохромных квадратных фильмов. С другой стороны, это эксперимент. Мы сломались на претенциозной комедии «Конец» с Жераром Депардье, но что же с Диасом?
А Лав Диас нас заворожил и влюбил. Есть вариант, что картина берет зрителя в заложники, и посмотревший «Колыбельную» человек испытывает нечто вроде стокгольмского синдрома, но тогда чем объяснить невероятный прилив энергии, который ощутили мы и некоторые наши коллеги, когда в зале включился свет?
Впрочем, давайте поговорим о сюжете.
Действие развивается во время филиппинской революции 1896—1898 годов. Колонизированная в XVI столетии испанцами страна, расположенная на островах, начала сопротивляться захватчикам только в середине XIX века. Главный герой революции Андрес Бонифасио и его брат Прокопио останутся за кадром фильма Лава Диаса, но о них будут постоянно говорить персонажи. Поэт Исагани (суперзвезда филиппинского кино и телевидения Джон Ллойд Круз) — романтичный юноша, который несколько сторонится революционного движения, потому что не хочет убивать. Он хочет писать стихи, петь песни любимым девушкам (одной из них, Пепите, выходящей замуж за другого, он посвящает дивной красоты балладу), но на его голову сваливается раненый революционер Симон (еще один популярный филиппинский актер Пиоло Паскуаль), которого нужно переправить в безопасное место. Параллельно супруга Бонифасио вместе с тремя женщинами ищет своего мужа в лесах. Может быть, он там спрятался, а может быть, и нет. Может быть, там находится его могила, но, может, он все-таки жив.
Диас показывает нескольких предателей — филиппинцев, симпатизировавших испанской власти и помогавших оккупантам. К финалу кто-то из них раскается, кто-то заживет своей жизнью, а кого-то убьют за кадром.
Медитация на тему революции на Филиппинах, по словам самого режиссера, стала сплавом истории, литературы и мифологии. Среди персонажей фильма Тикбаланг и Экнгканто, полулюди-полулошади (но у Диаса они люди) из филиппинской мифологии, мифический герой Бернардо Карпио, чью силу мечтают заполучить герои, а Исагани и Симон — это вовсе литературные герои. Мы постоянно слышим о настоящих героях революции, но ни разу не увидим их.
«Считается, что обсуждать исторические детали — опасное занятие, — говорит Лав Диас. — Считается также, что еще более опасно исправлять исторические события. Но, на мой взгляд, куда опаснее отворачиваться от истины, скрывающейся за теми или иными событиями». Режиссер приводит в пример смерть Андреса Бонифацио, которая до сих пор является темой для бурных дискуссий у него на родине. Некоторые считают его предателем, но, как говорит Диас, совершенно бесспорным является один факт — его жажда свободы.
И в своем творчестве режиссер предпочитает свободу. Он отмечает, что на Филиппинах действует строгое правило: фильм не должен длиться дольше двух часов, иначе это плохо отражается на сборах. Альфред Хичкок говорил: «Продолжительность фильма определяется выносливостью мочевого пузыря обычного зрителя». Но Диас вряд ли согласен с этим утверждением. «Мой первый так называемый длинный фильм „Батанг Уэстсайд“ вышел в 2001 году, длился пять часов и стал шоком для системы. Потом я снял девятичасовые фильмы „Эволюция филиппинской семьи“, „Иеремия, книга первая“, „Смерть в стране чар“, восьмичасовую „Меланхолию“, шестичасовые „Столетие рождений“ и „От предшествующего“. Я освободил кино. Я не являюсь частью рынка. Я борюсь за то, чтобы мое кино отражало проблемы человечества. А одной из главных проблем людей является время. Мне хочется исследовать время. Мои попытки понять природу кино сродни моим попыткам понять человеческую природу».
Некоторые называют Лава Диаса представителем «медленного кино». Но режиссер опять-таки не согласен: «Я не снимаю „медленное кино“. Я просто снимаю кино. Не знаю, почему обсуждение моих фильмов постоянно скатывается в их хронометраж. Это же кино. Оно, как поэзия, как музыка или живопись, может быть разного размера или длительности. Можно написать картину на небольшом холсте, а можно на огромном. Это все равно будет картина. И кино не должно ограничивать себя временными рамками».
На создание «Колыбельной» режиссера вдохновила записка Грегории де Хесус, которую он заметил в национальной библиотеке. На клочке бумаги с трудом можно разобрать слова женщины о том, как она 30 дней искала своего мужа Андреса Бонифацио. «Меня посетило озарение. Я понял, что должен снять об этом фильм».
Зал Фестивального дворца Берлинале вмещает 1600 человек. По окончании фильма он был наполовину пуст. Вышедшие на сцену Лав Диас, продюсеры и актеры фильма были явно рады увидеть всех оставшихся и поблагодарили за выносливость. Фестиваль завершится в субботу вечером.
Лирическое отступление.
Кинорынок в Берлине подошел к концу. Журнал Screen уже второй день не выходит, но зато публикует таблицу с оценками кинокритиков. Посмотрите, что поставили конкурсным картинам специалисты.
«Человек, снявший восьмичасовой фильм, — какой-то садист», — возмущенно выдала симпатичная британская журналистка в утренней очереди на показ. «А вы знаете, в честь кого его назвали?» — поворачивается немецкий коллега. Британка не знает. «В честь Лаврентия Берии», — замечает немец. «Ну, понятно», — протяжно говорит журналистка, но мы не вмешиваемся, потому что отвлекаться нельзя. Начнут впускать, и нужно бежать, а то в ряду с первого по девятый не так много удобных мест.
В зале витает запах шампанского, потому что премьера, съемочная группа позирует на дорожке, а в Берлине прохладно, и необходимо согреться перед показом.
Красная дорожка при свете дня — большая редкость для Берлинале
Журналисты волнуются: начало, намеченное на 09:30, откладывается, в то время как запах шампанского становится совсем невыносимым. В зале царит нервное возбуждение, где-то хихикают. Наконец Лав Диас с продюсерами и актерами появляются в зале, занимают места, и на сцену выходит человек в костюме, объявляющий, что часовой перерыв закончится в 14:45, а если вы будете выходить из зала, не забудьте взять бумажный браслет, по нему вас пустят обратно. Начинаем просмотр в 09:50.
«Колыбельная» — фильм не только черно-белый. Он снят в академическом формате 4×3. Смотреть его непросто, потому что глаз не привык к столь длительному восприятию монохромных квадратных фильмов. С другой стороны, это эксперимент. Мы сломались на претенциозной комедии «Конец» с Жераром Депардье, но что же с Диасом?
А Лав Диас нас заворожил и влюбил. Есть вариант, что картина берет зрителя в заложники, и посмотревший «Колыбельную» человек испытывает нечто вроде стокгольмского синдрома, но тогда чем объяснить невероятный прилив энергии, который ощутили мы и некоторые наши коллеги, когда в зале включился свет?
Впрочем, давайте поговорим о сюжете.
Диас показывает нескольких предателей — филиппинцев, симпатизировавших испанской власти и помогавших оккупантам. К финалу кто-то из них раскается, кто-то заживет своей жизнью, а кого-то убьют за кадром.
«Колыбельная» — кино созерцательное, но, несмотря на хронометраж, оно не заставляет зрителя смотреть, как по 15 минут человек ест капусту или смотрит по пять минут на стену (мы смотрим на вас, господин Цай Минлян). Действие развивается удивительно ритмично, не давая заснуть (хотя, признаться, некоторые сцены пытались погрузить нас в объятия Морфея, но мы хорошенько выспались заранее), а диалоги и вовсе порой приводят в восторг («Какое доброе утро? Ты что несешь? Утро добрым не бывает!»). К сожалению, понять всю историю не получается без помощи справочных материалов. Так, постоянно упоминаемый и казненный в начале картины доктор Хосе Ризаль оказался одной из ключевых фигур реформаторского движения в испанских Филиппинах, подготовившего филиппинскую революцию. Был прекрасно образован, знал свыше двух десятков языков, включая русский. Считал, что народ Филиппин еще не готов к независимости, поскольку власть колонизаторов основана на психологии рабов, от которой необходимо сначала освободить народ. Диас в своем фильме намекает на ошибки революции в одном из диалогов и настаивает, что дальше ошибки взрослых людей должны исправлять молодые.
Медитация на тему революции на Филиппинах, по словам самого режиссера, стала сплавом истории, литературы и мифологии. Среди персонажей фильма Тикбаланг и Экнгканто, полулюди-полулошади (но у Диаса они люди) из филиппинской мифологии, мифический герой Бернардо Карпио, чью силу мечтают заполучить герои, а Исагани и Симон — это вовсе литературные герои. Мы постоянно слышим о настоящих героях революции, но ни разу не увидим их.
«Считается, что обсуждать исторические детали — опасное занятие, — говорит Лав Диас. — Считается также, что еще более опасно исправлять исторические события. Но, на мой взгляд, куда опаснее отворачиваться от истины, скрывающейся за теми или иными событиями». Режиссер приводит в пример смерть Андреса Бонифацио, которая до сих пор является темой для бурных дискуссий у него на родине. Некоторые считают его предателем, но, как говорит Диас, совершенно бесспорным является один факт — его жажда свободы.
И в своем творчестве режиссер предпочитает свободу. Он отмечает, что на Филиппинах действует строгое правило: фильм не должен длиться дольше двух часов, иначе это плохо отражается на сборах. Альфред Хичкок говорил: «Продолжительность фильма определяется выносливостью мочевого пузыря обычного зрителя». Но Диас вряд ли согласен с этим утверждением. «Мой первый так называемый длинный фильм „Батанг Уэстсайд“ вышел в 2001 году, длился пять часов и стал шоком для системы. Потом я снял девятичасовые фильмы „Эволюция филиппинской семьи“, „Иеремия, книга первая“, „Смерть в стране чар“, восьмичасовую „Меланхолию“, шестичасовые „Столетие рождений“ и „От предшествующего“. Я освободил кино. Я не являюсь частью рынка. Я борюсь за то, чтобы мое кино отражало проблемы человечества. А одной из главных проблем людей является время. Мне хочется исследовать время. Мои попытки понять природу кино сродни моим попыткам понять человеческую природу».
Диас говорит, что старается упрощать свое кино, но от его фильмов нет ощущения простоты. Каждая мизансцена скрупулезно выстроена, камера и освещение изо всех сил стараются наилучшим образом показать черно-белый мир. «Кино для меня черно-белое, — объясняет режиссер. — Я как-то снимал в цвете, но всегда вижу фильмы в монохроме. В детстве смотрел много черно-белого кино. В моей юности это был альтернативный мир. И я до сих пор вижу ч/б как свою альтернативную среду обитания. В случае с „Колыбельной скорбной тайне“ черно-белое изображение еще и является данью старому кино, филиппинским контрастным комиксам и немецкому экспрессионизму».
Некоторые называют Лава Диаса представителем «медленного кино». Но режиссер опять-таки не согласен: «Я не снимаю „медленное кино“. Я просто снимаю кино. Не знаю, почему обсуждение моих фильмов постоянно скатывается в их хронометраж. Это же кино. Оно, как поэзия, как музыка или живопись, может быть разного размера или длительности. Можно написать картину на небольшом холсте, а можно на огромном. Это все равно будет картина. И кино не должно ограничивать себя временными рамками».
На создание «Колыбельной» режиссера вдохновила записка Грегории де Хесус, которую он заметил в национальной библиотеке. На клочке бумаги с трудом можно разобрать слова женщины о том, как она 30 дней искала своего мужа Андреса Бонифацио. «Меня посетило озарение. Я понял, что должен снять об этом фильм».
Последнее редактирование:
драмы
